Не претендуя на однозначность и объективность мнения, у каждого автора есть свой собственный взгляд на творчество. Аналогичный взгляд есть у меня с ощущениями, а поэтому считаю нужным поделиться с Вами. Как правило, распространенное мнение авторов сводится к тому, что отождествляет такие две категории творческого процесса, как «поэзию» и «стихи». На многих (если не всех) литературных сайтах такое отождествление приветствуется, нежели опровергается. Авторская точка зрения заключается в недопущении отождествления данных терминов с соответствующей аналогией: стих — слово (а) людей и дар природы, а поэзия — превращение дара в талант посредством особого душевного чувства и наития Высшего Разума, образующего Мироздание. Считаю нецелесообразным говорить о том, что хорошо, а что плохо в данном случае, только потому, что истоком поэзии являются стихи, а продолжением даровитых стихов талантливая поэзия. Другое ощущение этих творческих категорий представляется следующим образом: все то, что переписывается в стихотворной форме из окружающей действительности — стихи, а все то, чему приписываются особые свойства, которые можно только представить и прочувствовать, и увидеть душой, а не глазами — поэзия. Естественно, говоря об особых свойствах, которые присущи тому или иному объекты должны быть сопоставимы с реальной действительностью хотя бы на уровне ощущений. Применительно к сегодняшним реалиям (посредством внутреннего сопоставления) стих представляет собой материальные ценности, а поэзия — духовные (нематериальные). Стих — статика, а поэзия — динамика. Приведу пример вышесказанному:
СТИХ
Друг, ты задумайся теперь
Куда идешь, что в мире значишь,
Доколь других Людей дурачишь
Не Человек — а дикий зверь…
А в джунглях есть свои законы:
Загрызть того, кто слаб и хил
Ведь коль из племени горилл,
Добро пожаловать, на склоны,
Но в нашем Обществе людском
Гориллы эти не случайны,
Где для смиренья нам даны
Их поведение – не тайна,
Они срамят «оплот» страны
Поодиночке, или стайно…
И, отражая свой порок,
Гордыней пакостят с лихвою,
А Человеческий игрок
Помыслит трезвой: Головою!
Произведение из гражданской лирики и затрагивает одну из актуальнейших тем современного общества: проблему сохранения духовно-нравственных ценностей, однако оно состоит их «сухого» повествования назревшей проблемы, нуждающейся в незамедлительном решении. Краски слов в данном произведении представлены в блеклом виде. Теперь другой пример:
Полусонный город тянется, зевая,
Белоснежным паром тычется в глаза,
Потому подолгу не найду слова я,
Чтоб его картины словом рассказать.
Шьют стежком портные ткани гобелена,
Да огонь мешает остротелых ламп,
А пожарник ливнем тушит непременно
За хорейной лапой языкастый ямб...
С камышиной саблей квакает «зеленый»
И с другим выходит он на рандеву,
Просыпайся город, Питер, полусонный,
Зажемчужив смело жухлую траву...
Стихотворное произведение было написано в Санкт-Петербурге и посвящено этому городу. Автор представил в словесных красках петербургское утро и отразил в нем состояние души в соответствующих образах.
Еще один пример, в котором, на мой взгляд, наглядно представлена поэзия:
Поэзия — небо из ангельских крыльев,
Стихи — это ангельский лик в полудреме,
Поэзии быть фантастической былью,
Бредешь по земле
ты
в космической коме.
Взрезая всю высь,
прорубив частоколы
Кинжалами мысли вонзились
в планеты,
Горжусь и Великим,
и
Старым Осколом,
Душа,
прослезившись,
гадай по луне
Ты...
Ты к Ней,
прижимаясь нетленной сестрицей ,
Костер сберегла
из закатных идиллий,
В нем,
трескаясь,
искры желают мириться,
Но в желтых оковах
луны
крокодильей.
Луна,
разожми в снежной лирике скулы
И выплюнь на волю вчерашние искры,
Извилинных строк
пред тобой
караулы
Сплетаются красными нитями
быстро...
Поэзия в Звездном
космическом томе
Истерлась по буквам, сидит старикашкой,
Ее повзрослел стихотворный
питомец,
Не смотрит Он Хрюшу,
Каркушу, Степашку,
Но вот
граммофонит беззвучная ночка,
Да
режется воздух,
как масло,
ножами,
На хлеб небосвода
колбасные строчки
Кромсает луна в желтовласой пижаме.
Хозяюшка чай заварила с планетой
Нептуном, Юпитером,
может,
Венерой?
Там лунная ночь остается воспетой,
Там звезды
целуются над
атмосферой,
Им на турниках
повесить бы
немного,
Но, жаль,
угасают,
чтоб
плюхнуться в бездну,
Хватают извилины
звезд
осьминогом,
Беззвездному небу,
мой взор,
соболезнуй.
Открой эти ставни-глаза,
понимая,
Что чудо-мгновение в вечности
целой,
Дорога воздушная
вряд ли
прямая,
Душа моя,
шар Виннипуховый
сделай,
Взлети,
где кусают народные пчелы,
Пускай,
«пятачки» постреляют глазами,
Покушают вдоволь
небесные
роллы,
А кто-то,
как ты,
подозрительно
замер.
Попали, разили прищуренным глазом,
Любовью душа,
отродясь уязвимей,
Чем
крохотный тип
мозгового белаза,
И в Ней лишь искрится
ПОЭЗИИ
ИМЯ...
В Ней
тройка души
зазвенит новоселам,
Из всех мегаполисов
звездных
отныне
О том, что взлетаю
над Старым Осколом,
Где треснет луна
скороспелою
дыней...
Возможно, для многих это произведение покажется непонятным, а образы, нарисованные в нем, абсурдными, но это только с той точки зрения, когда смотреть на луну обывательским взором. С другой стороны, когда извилины соединяются с галактическим разумом, то появляются новые краски, образы, сравнения. Утверждать то, что каждый образ всегда на своем месте — достаточно опрометчиво, но, по крайней мере, Вы сливаетесь с луной, чувствуя ее настроение, переживания и то, что хочет сказать собеседница. Иными словами, взгляд души на луну такой, что не третий глаз (душа) находится в постоянной динамике, а луна посредством представленных движений. В этом отличие взгляда души от обыденности двух глаз, для которых луна статична.